11 сентября и мой Джихад

18 Май 2011
676

Моей миссией было убедить немусульман в том, что Ислам не враг.

11 сентября и мой ДжихадКогда я принял Ислам в июне 2001-го в Аль-Азхаре в Каире, я обнаружил в себе такое чувство человечности, цельности и умиротворения, которого не знал и не испытывал до этого за всю свою жизнь.

Люди каирской Уммы, которые стали моими братьями и сестрами на всю жизнь, способствовали моему наставлению на прямой путь. На меня никто не давил, никто не вынуждал, но меня поощряли к познанию. Мой опыт в Каире, цветущем исламском центре, приучил меня не думать о трудностях, с которыми я мог бы столкнуться по возвращению в Буффало, штат Нью-Йорк. В течение последней недели в Каире, в августе, я стал сильно заслушиваться звучанием азана. Слышать эхо азана, раздающегося с тысячи мечетей одновременно, — это одно из самых трогательных переживаний за всю мою жизнь. После того как я прочитал свою последнюю молитву аср со своим другом и братом Тариком, я сказал: «Я знаю, что ты всю жизнь слушаешь азан, который разносится эхом по этим улицам, но прошу тебя: не принимай его как должное, также как и то общество, которое тебя окружает».

Когда я прибыл в Буффало 1-го сентября 2001, я словно оказался в чужой стране. Чужим было эхо от азана, чужими были минареты местной мечети, чужими были те, кто пребывал в ней для наставления меня. Как только я сообщил «друзьям» и семье о моем решении, я смог прочесть на их лицах только разочарование. Меня больше не окружали мусульмане. Я не мог молиться свободно. Единственное утешение за джихад, с которым я столкнулся, и с которым мне еще предстояло столкнуться, было письмо от моей невесты из Новой Зеландии, Шарлотты, от моих стариков и от моих братьев из Каира.

Настоящий джихад в моей жизни начал отсчет с событий 11-го сентября 2001 года. Я испытал джихад в двух отношениях: в самом себе, со своими эмоциями, и с теми, кто окружал меня. Я воочию наблюдал, как развивались события в то утро из окна своей комнаты в Буффало. В совершенном ужасе я наблюдал, как второй самолет врезался во вторую башню. Я оцепенел. Через некоторое время, я осознал то, что произошло. Я не был ни шокирован, ни удивлен. Потому что, прежде, временами я думал, что нечто подобное может произойти в США.

Что меня, однако, шокировало, так это те эмоции, которые я испытал. Хотя, сразу же после взрыва, мне стало жалко пострадавших, я также испытал чувство солидарности с многими и многими мирными людьми (мусульманами и немусульманами), которые стали жертвами американской внешней политики. В моей памяти мгновенно воспроизвелась картина массовых жертв среди иракских граждан, пострадавших от военных действий США, смерти палестинских мирных жителей от оружия, поставленного США, многочисленные казни и убийства во время правлении иранского шаха-марионетки, также как и другие акты агрессии против мусульманского и немусульманского мира.

Когда я поделился этими переживаниями с одним из моих каирских братьев, это было встречено в штыки. Он напомнил мне о человечности Ислама, и то, что убийство невинного человека — равноценно убийству всего человечества. Этот друг сказал мне, что он верит, что если бы пророк Мухаммад (мир ему и благословение Аллаха) был жив, то он бы пролил слезы за тех, кто погиб 11-го сентября. Мне стало стыдно. Это была внутренняя борьба, которую мне предстояло вести.

С другой стороны, хотя я мог в душе ощущать месть за тех, с кем США обошлись жестоко, реальность все же такова, что Ислам — это религия милосердия и мира. Не соответствует Исламу испытывать чувство мести в ущерб гуманности. Я сделал дуа за себя и за жертв 11-го сентября. То первоначальное чувство мести будет тем, что запомнится мне надолго, черным пятном на моем сердце, да помилует меня Аллах!

Второй этап моей борьбы после 11-го сентября был против окружающих. И до событий многие в США не воспринимали Ислам благожелательно. События же вызвали катастрофический по силе удар по взаимоотношениям между мусульманами и немусульманами в США. Благодаря своему европейскому происхождению, я не похож на араба или мусульманина. Распространенным убеждением в Америке является то, что, как правило, быть мусульманином означает быть арабом.

Каждый, с кем я контактировал, не зная о моем обращении, автоматически полагал, что я христианин. В период, сразу же после 11-го сентября, я стал свидетелем тотального неприятия по отношению к мусульманам и арабам. Однажды, покрытая мусульманка шла по улице в деловой части Буффало. Из-за того, что она была полностью покрыта, она привлекла внимание толпы зевак, которые разразились потоком оскорблений в ее адрес. Я незамедлительно вмешался и попытался оградить ее от потока брани. Один невежда посмотрел на меня и сказал: «А тебе какое дело? Может быть, ты один из них?» Я схватил его за одежду и сказал, что я мусульманин. Это переросло в физическую потасовку, в которой меня обозвали террористом.

В октябре 2001 года я отправился в Каир на конференцию по приглашению из моего университета. Эта была прекрасная возможность вернуться в Каир и провести время с моими братьями, и обрести чувство обновления. Те две недели помогли мне ощутить важность того, что я мусульманин, без страха оказаться одним. Пока я был в Каире, США развязали свою безумную кампанию мести против Афганистана. Я понял, когда вернулся в Буффало, что должен искать других мусульман в местном сообществе. Сплоченность это единственное, что может защитить общину от давления и дискриминации.

В последнюю ночь в Каире, ко мне подошёл человек, представившийся как специальный корреспондент по Африке газеты «Вашингтон Пост». Он сказал, что хочет написать статью о настроениях американских мусульман после 11-го сентября и о бомбардировках Афганистана. Беседа с этим человеком была ошибкой. Я сказал, что те события были ужасны, но США должны извлечь урок из тех атак.

Очевидно, что он увидел в моих комментариях оправдание террору, несмотря на то, что я проинформировал его, что с исламской и общечеловеческой точек зрения эти атаки были недопустимыми. Как только я прилетел в аэропорт Кеннеди из Каира, я был временно задержан агентами ФБР, которые допросили меня о моих комментариях и цели моей поездки в Каир. Я был просто унижен.

Со времени моего возвращения из Каира и до настоящего времени, я являюсь свидетелем кампании по дискредитации образа Ислама, распространяемой американскими СМИ. Я наблюдал акты дискриминации и насилия по отношению к Исламу за последний год больше, чем я мог выдержать. Но я верю, что это испытание от Аллаха. Испытание того, как мусульманин справится с этим кризисом. Я верю, что Аллах желает, чтобы мы отвечали на это не насилием, а раскрытием истины об Исламе, о человечности Ислама.

Будьте уверены, события 11-го сентября нанесли мусульманам ущерб равный, если не больший, ущербу немусульманам. Американские мусульмане столкнулись не только с ужасом произошедшего, но и с тем, что в них тыкают пальцем американцы-немусульмане, уверенные, что все мусульмане ответственны за это.

Я еще не оправился от тех событий. Моя религия, мой образ жизни, мой Ислам был дискредитирован теми, кто использует Коран, чтобы оправдать насилие. Моей миссией было убедить немусульман в том, что Ислам не враг. В некоторых случаях я добивался успеха, ведь я смог убедить своих родителей, ревностных христиан, что Ислам — это религия мира и справедливости, а не террора. Они даже пошли дальше, защищая Ислам перед своими друзьями и коллегами.

Определенно, это было маленькой победой, и с каждым, с кем мне приходится сталкиваться, я становлюсь все ближе и ближе к цели своего джихада. Я буду продолжать свои попытки оживить отношения между мусульманами и немусульманами, потому что это суть мирного послания, которое Ислам явил всему миру.

Томас Джей Хайдон, исследователь международного права.

Самые интересные статьи «ИсламДага» читайте на нашем канале в Telegram.