Ах, это горе-калым!

Бывают обычаи и традиции, которые живут, невзирая ни на какие законы, точнее, само общество способствует этому. Меняются эпохи, идеологии, а они всё больше процветают, независимо, приносят они пользу или же вред самому обществу. Одним из таких обычаев является выдача калыма.

 Недавно с одной женщиной мы разговаривали о жизни. И она мне сказала: «Вы знаете, моему сыну 33 года, а он до сих пор не женат. Когда идем сватать девушку, если даже ей 35 лет и никогда к ней никто не сватался, начинает её мать хвалить дочку и перечислять, какие подарки нужно делать, сколько денег должны принести, чтобы бриллианты купить, шубу купить. Мы же не богатые, а у нас в селении такие обычаи, что убежать оттуда хочется».

Эта проблема в Дагестане, да и на  всём Северном Кавказе, была актуальна во все времена, и часто поднимался вопрос об уменьшении калыма не только представителями государства, но и представителями мусульманского духовенства, хотя последнее отрицалось советской властью.

С этим были согласны и учёные Дагестана советского периода.

Так, например, О. М. Гусейнов пишет в своей работе «Формирование коммунистической нравственности в быту» 1971 года издания: «Моральные поучения и предписания ислама регулировали и регламентировали и семейную жизнь горцев, уча мусульманина тому, как он должен относиться к жене, детям, как решать те или иные имущественные вопросы и др. В этом исламу потворствовали и многие вредные обычаи, которые неукоснительно соблюдались людьми и имели в горах силу закона.

Далеко ещё до проникновения в горы ислама среди народностей Дагестана были известны многие уродливые адаты, которые лишали женщину элементарных человеческих прав и семье и в обществе.

Это многожёнство, выдача замуж несовершеннолетних, выдача и получение калыма, похищение женщин с целью вступления в брак, возложение на женщину всей тяжести домашней работы и т.д. В лице этих вредных адатов мусульманская религия, которая выступала защитницей рабства женщины, нашла себе благодатную почву, ибо ислам освящал и культивировал взгляд на женщину как на вещь, которая наряду с другими необходимыми предметами и продуктами сотворена богом для того, чтобы удовлетворить прихоти мужчины».

Д. Н. Ахмедов в статье «Адаты и ислам» пишет: «В «женском вопросе» между адатом и шариатом не было никаких противоречий. Они только лишь взаимно дополняли друг друга с тем, чтобы ещё более закрепостить и унизить женщин».[1]

Продолжая эту же тему, Я. М. Кафаров в своей работе «Охрана прав женщин» пишет: «Экономическая и культурная отсталость Дагестана, феодально-патриархальный быт, сильное влияние исламской религии, национальный гнет – всё это сказывалось на положении горянки.

Выдача замуж несовершеннолетних, уплата и принятие калыма, похищение женщины для вступления в брак, двоежёнство или многожёнство и т.д. были самыми распространёнными и безнаказанными действиями в дореволюционном Дагестане.

В «женском вопросе» не было существенных противоречий между адатами, с одной стороны, и шариатом – с другой. Адаты и шариат закрепляли рабское положение женщины в обществе и в семейно-брачных отношениях, унижая её честь и достоинство.

Одним из выдающихся завоеваний Великой Октябрьской революции явилось раскрепощение женщины – горянки»[2].

И обобщая такие мнения, И. А. Макатов пишет: «В литературе нередко можно   встретить острую критику пережитков адата и шариата, утверждение о том, что ислам освящает вредные адаты, а в ряде случаев слился с ними. При этом приводятся факты калыма, выдачи замуж несовершеннолетних, савбола, похищение девушек, возвеличивание мужчины и унижение женщины и т.д. Такой подход может создать впечатление, что помимо этой области действия вредных адатов у ислама нет иной опоры. Возможно, что такое мнение сложилось из неправильного определения адатов как продукта патриархально-феодального общества, культивируемого исламом»[3].

Но перед тем как рассмотреть вопрос, как относится Ислам к калыму, для начала узнаем, что же означает понятие «калым» и как его определяли в дагестанском обществе.

Для правильного определения понятия калыма  необходимо обратиться к истории. Так, дореволюционный русский учёный Р. И. Леонтович писал: «Калым - есть плата, вносимая женихом в дом родителей невесты - обеспечение против непостоянства мужа, который по неудовольствию или невозможности жить с женою захочет отправить её в родительский дом»[4].

Более глубокое разъяснение по этому вопросу дает Гаджиева С. Ш.: «Этнографические данные о калыме в Дагестане позволяют говорить о сложном генезисе этого института и сохранении его в изучаемое время в специфическом трансформированном виде (имеется ввиду в ХIХ – нач.  ХХ в).

Прежде всего, привлекает внимание разделение древнего брачного выкупа на две части - собственно калым в пользу семьи невесты (а в виде подарков и её патрономической группе) и кебин в пользу невесты. Такая дифференциация, в которой можно видеть своеобразное упорядочение наиболее архаичного брачного выкупа в эпоху раннеклассовых обществ, была известна уже народам Древнего Востока, а в начале средних веков закреплена шариатом и законсервирована им у всех мусульманских народов. При этом, однако, в их реальном быту, и в том числе в быту многих народов Дагестана, понятия калыма и кебина не всегда четко подразделялись в народном сознании и соответственно в терминологии. Именно поэтому в архивных и литературных источниках калым и кебин в Дагестане в изучаемое время часто смешиваются. В то время, как в одних случаях встречаются указания на сосуществование кебина и калыма с их конкретным назначением, в других калым рассматривается как общая выкупная плата, в состав которой входит кебин.

В Дагестане брачный выкуп бытовал в двух взаимосвязанных видах. Первый, практикуемый повсеместно всеми слоями населения и предписанный шариатом, был известен под названием «кебин гьакъ», иногда «никах гьакъ».

О размере кебина, или махара, стороны договаривались ещё во время сватовства, рассматривая его как обеспечение жены на случай вдовства или развода по инициативе мужа. В денежном выражении кебин в конце XIX- начале XX в. составлял у аварцев в одних обществах (Карахское, Мукратлинское и др.) от 3 до 5 руб., в других (Хунзахское и др.) - до 60 руб., у лакцев - от 30 до 90 руб., у лезгин не менее 15 руб., у табасаранцев - от 15 до 40 руб., у кумыков - от 30 до 100 руб., в отдельных селениях, в частности в сел. Башлы - 120 руб. В среде первостепенных узденей этого селения кебинная плата доходила до 300 руб., или, как принято было говорить, 30 тюменей (1 тюмень - 10 руб.) серебром.

Величина кебина зависела от экономического состояния обществ, материального положения и сословной принадлежности заключавших брачный союз сторон.

Другим видом брачного выкупа был калым, распространённый у ряда народов (кумыки, дербентские азербайджанцы, ногайцы, табасаранцы, агулы, рутулы, цахуры, часть лезгин) и рассматривавшийся как компенсация за рабочие руки, терявшиеся родителями невесты.

У большей части народов Дагестана, особенно нагорного (аварцы и аварская группа народностей, даргинцы, лакцы и др.), калыма как отдельного от кебина выкупа не существовало. Между тем, именно калым был брачным выкупом - в строгом смысле слова наиболее архаической платой семье невесты, в то время как кебин восходил к освящённому шариатом предбрачному дару самой невесте.

Размеры калыма там, где он практиковался, зависели от сословной принадлежности сторон и были установлены адатами самих сельских обществ. За разведённую женщину или вдову калым платили в половинном размере. Переговоры о калыме нередко носили характер торговой сделки. Каждая сторона стремилась к наибольшей выгоде: сторона жениха - добиться более или менее умеренной платы, сторона невесты - получить как можно больше. Иногда переговоры не достигали цели  «вследствие несогласия одной стороны на условия другой».

Выплачивался калым, как и кебин, предметами домашнего обихода, скотом, серебряными и золотыми изделиями, а с развитием товарно-денежных отношений частично или полностью деньгами. В 1870-х годах у северных табасаранцев калым составлял от 100 до 400 руб., у лезгин - от 100 до 300 и более руб. Но сумма эта не была стабильной и дифференцировалась по сословиям. Так, согласно адатам шамхальства Тарковского и ханства Мехтулинского, «беки шамхальской крови» давали за невесту «от 600 до 1000 руб. альхаму  и, смотря по достоинству родителей её, «готовили» из лучших шелковых материй, парчи и бархата брачную для невесты одежду, подушки пуховые, одеяла... дарили для услужения ей 2 рабов или 2 рабынь (которые называются «бельгисиз»)». В отношении северной части Кумыкии Д. М. Шихалиев в 1848 г. писал: «Женитьба стоит князю 720 руб. серебром калыма, кроме мелочных расходов. Уздень платит калыму от 200 до 100 руб., средний класс и чигары от 100 до 50 руб. серебром».

Как сообщает Н. С. Семенов, брачные расходы стороны жениха во второй половине XIX в. значительно увеличились за счет подарков (лошадей, тканей, платков и т. д.) родственникам. По архивным данным, у тех же северных кумыков далеко не полные брачные расходы узденя в конце XIX в. уже составляли в переводе на деньги - 360 и более рублей. В эту сумму, по данным начальника Хасавюртовского округа, входили: 1) альхам - подарки невесте на сумму 70 руб.; 2) аш-сув (букв, хлеб-вода) - угощение при сватовстве - 40 руб.; 3) подарки родителям невесты - 20 руб.; 4) подарки родственникам невесты - 30 руб.; 5) расходы на одежду невесте - 100 руб.; 6) гебин-гьакъ - 100 руб. и 7) калым - по состоянию и желанию жениха. «Таким образом, - пишет начальник округа в своем рапорте, - кроме последнего расхода, всего 360 руб. Это - между узденями; в княжеских же фамилиях расходы несравненно больше».

Особенно велик был калым у ногайцев. Традиционный калым ногайцев северного Дагестана (Терско-Сулакская низменность), сохранявшийся ещё в конце XIX - начале XX в., включал 6 - 7 коров, 5 - 6 двухлетних бычков, лошадь с богатым седлом и сбруей, кинягал в серебряной оправе, колханый пояс с серебряным набором, несколько платков, два пуда сахара. Караногайцы, в хозяйстве которых первостепенную роль играло скотоводство, платили за невесту до 40 голов скота - «кырк тувар»»[5].

Исходя из вышеизложенного можно сказать, что калым предназначался родственникам невесты, который по адатам должен был предоставить жених, и никакого отношения к религии Ислам не имел. И потому вывод советской власти, что Ислам выступал за продажу дочерей,  не имеет никаких оснований.

Другой вопрос,  кебин  или «никах гьакъ», который освящался религией, предназначался самой невесте и являлся её собственностью при любых обстоятельствах. Но в Дагестане эти понятия «калым» и «кебин» слились в одно.

Так, Исмаилов пишет: «Калым есть не что иное, как цена невинности невесты. Эта плата считается единственным достоянием девушки на земле, единственной собственностью, которой она может располагать по произволу. Потому родители невесты,  принимая от жениха калым, отнюдь не продают свою дочь,  как многие из нас предполагают, а только берут на сохранение её имущество, которое  в случае расторжения брака послужит ей средством к существованию, если не выйдет она замуж в другой раз  или не будет жить по каким-нибудь причинам в родительском доме. Следовательно, в деле супружества калым составляет фундамент, без которого не может быть воздвигнуто в горах это и без того весьма шаткое здание»[6].

А для опровержения выше написанного советскими учёными об отношении религиозных представителей к «женскому вопросу», особенно к калыму, мы можем взять низам Шамиля «По брачным и бракоразводным делам»,  принятый в Имамате.

Как пишет М. А. Исмаилов: «Первоначально низам этот был установлен для одной Чечни, где, говоря собственными словами Шамиля, он застал «множество девок с седыми волосами и совсем дряхлых стариков, весь свой век проживших холостыми». Причина этого явления заключалась в непомерно больших размерах калыма (от 80 – 200 р. сер.), которого большинство населения не в состоянии было внести, особливо при тогдашних военных обстоятельствах, препятствовавших улучшению домашнего быта людей.

Прямым последствием такого порядка вещей были беспрестанные побеги молодых людей обоих полов, безнравственность и убийства. Несмотря на то, что побеги завершались большею частью законным браком, они все-таки признавались в общественном мнении бесчестьем и всегда возбуждали между двумя семействами ненависть, вызывавшую жестокое мщение. Сопровождавшие его смертные случаи не составляли канлы, а были простым убийством, тем не менее, простительным. Оно распространялось в одинаковой степени как на любовников, так и на их родных, часто и не знавших о том, что случилось.

С целью избавить семейства от позора и гибели, а вместе с тем прекратить в стране беспорядки, порождаемые ошибочным направлением общественного мнения, Шамиль собрал старшин из всех чеченских обществ и, объяснив им всю несообразность существующего у них обычая и плачевные его результаты, предложил избрать меры к устранению их на будущее время.

С доводами Шамиля старшины согласились, но придумать средства против указанного им зла они не могли или не хотели.

В результате, противоречия и несообразности, существовавшие по этому делу в народных обычаях, Шамиль разрешил по - своему, коротко и ясно: за девушку двадцать рублей, за вдову - десять.

Столько платил Пророк (мир ему и благословение) за своих жён, столько платил за своих Шамиль, за столько отдал он своих дочерей, за столько же приобрёл  жён своим сыновьям и, наконец, за столько же предложил и горцам приобретать себе жён, с таким притом условием, что за меньшую сумму они могут приобретать их сколько угодно, но за большую ни под каким видом: всякая лихва против этой цифры возвращалась со штрафом.

Зная очень  хорошо, что грозный предводитель спрашивает их мнение о том, что сам он давно уже обдумал и решил привести в исполнение, старшины изъявили полное свое согласие, но только просили прибавить к назначенной им цифре ещё от 6 - 8 руб., собственно на свадебные издержки.

Очень довольный тем, что дело обходится без затруднений, которые он ожидал встретить, Шамиль поспешил сделать уступку и со своей стороны, приняв в соображение то обстоятельство, что спорные восемь рублей не составят для чеченцев такой разницы, как  для  дагестанцев.

Сделав то, что было нужно для доставления молодым людям возможности налагать на себя брачные узы мирным путём, Шамиль в то же время принял меры, чтобы воспрепятствовать соединению их прежним способом.

При поимке беглецов  он приказывал немедленно разлучать их, как совершивших блуд, подвергать ста палочным ударам по спине и затем изгонять  на один год из деревни.

Постановление это оказалось вполне действенным: несколько зашитых ртов отбили у всех остальных мулл охоту пользоваться привилегией кузнеца.

Причина, по которой действие этого низама не распространялось на территорию Дагестана, находящейся в составе Имамата, заключалось в том, что дагестанские размеры калыма, за исключением немногих неумеренных  требований, были уже слишком миниатюрны: так, например, в Игали за девушку нужно было дать 12 гарнцев пшеницы (меры сыпучих тел).

Поэтому, будучи доволен  дагестанскими размерами калыма, вполне соответствовавшими его видам относительно увеличения народонаселения, Шамиль вовсе не старался ввести этот низам  здесь. Но, когда сами дагестанцы (конечно, родственники девушек) приняли его к руководству ради увеличения калыма, то Шамиль поспешил дополнить свой закон примечанием, предоставлявшим кому угодно право уменьшить размеры калыма до бесконечно малой величины, если только будет на то согласие обеих сторон.

В прежнее время, до распространения в немирном крае шариата, разводы совершались, можно сказать, без всяких причин: пьяный горец скажет своей жене иногда совсем бессознательно известный термин: «Я тебя (имя жены) отпускаю тройным разводом», и разводный акт совершён.

Приобретая на этих основаниях себе жену, горец воображал, что теперь имеет полную возможность отпустить её во всякое время, не жалея о калыме и не стесняясь средствами к приобретению иной подруги жизни. Но он горько ошибался, думая, что если калым не велик, то и развод обойдётся дёшево: отпуская жену, он был обязан выдать ей, кроме калыма ещё и то, что принесла она с собой из дома родительского; а сверху того, если вместе с ней отпускались и дети или, если развод состоялся во время беременности, то, согласно правилам шариата, он должен был давать содержание детям - до совершеннолетия, а ей - до выхода замуж или до окончания беременности, которое, согласно тем же правилам, может продолжаться даже до трёх лет.

Посреди этих-то условий произносит горец роковой для женщины термин и потом, протрезвев через несколько часов, видит, что поставил в затруднительное положение и себя, и жену, и весь свой домашний быт, который без главного своего распорядителя существовать не может и потому приходит в окончательное неисправимое расстройство. Тогда-то в голове его зарождается мысль - поправить испорченное дело, каким бы то ни было образом и, конечно, за счет интересов жены.

Такие подробности почти всегда сопровождают развод у людей победнее, но и богатые горцы, по общей всем им склонности к корыстолюбию, а в особенности к тяжбам, редко отпускали своих жён без каких-либо притеснений.

В этих случаях и богатые, и бедные прибегали к одному и тому же средству: отказав жене в выдаче того, что ей следует по закону и по условию, горцы приготовляли свидетелей, которые и подтверждали перед судилищем своё показание,  что всё находящееся в доме и вообще всё имущество  супругам  не принадлежит, а продано или взято на время. За этим объявлением женщина теряла право на свою собственность и, оставляя дом мужа,  попадала в самые неблагоприятные условия, которые в случае смерти или отсутствия ближайших её родственников  обращались, как уже сказано, в положение безвыходное.

Против этого-то обычая направил Шамиль свой низам. Несмотря на всю незначительность калыма, горцы, богатые физическими средствами и нищие  относительно средств материальных, по большей части не в состоянии были внести перед свадьбой весь калым сполна, и потому почти всегда случалось, что жених совсем не вносил калыма, а, условившись  о  его размерах, обязывался уплатить будущей жене впоследствии. Обеспечением в этом случае служило изустное обещание, данное при совершении обряда и заменяющее в горах всевозможные акты.

Здесь не мешает заметить, что показание двух свидетелей - мужчин или четырёх женщин в каком бы то ни было деле составляет всё, что нужно для произнесения окончательного судебного приговора. И вот данные, которые служили горцам основанием для притеснения разводимых жен.

 С целью  улучшения  участи  жен и  ограждения их от мошенничества мужей Шамиль велел признавать все движимое и недвижимое имущество горца   неотъемлемой его собственностью до тех пор, пока  окончательно не удовлетворит при разводе жену всем, что только ей следует, и уже после этого имение могло быть передано по принадлежности, согласно собственному показанию хозяина или удостоверению свидетелей. 

Другой обычай, вызвавший против себя низам Шамиля, получил своё начало непосредственно из одного из правил Шариата, которое гласит следующее: «Если разводимая жена осталась девственною на брачном ложе, то должна получить только половину условного калыма».

Опираясь на этот закон, горцы зачастую пользовались женской стыдливостью своих подруг, чтобы только иметь возможность оставить  у себя половину калыма. Освидетельствование же, допускаемое у нас по жалобам о растлении девиц, для тех времен было неприемлемым и, таким образом, бедные женщины должны были и волей, и неволей отказываться от права на единственное свое достояние.

Вопреки этому адату  низам Шамиля предусматривал, что муж, пробывший наедине со своей женой несколько минут, обязан ей предоставить при разводе полный калым. Шамиль личным примером показал соблюдение этого правила: женившись на чеченской девушке, он сразу же после заключения брака развёлся  с ней, предоставив калым в полном размере, хотя не оставался с женой ни на одно мгновение».[7]

Как мы видим, Шамиль не только как представитель государства, но и духовенства очень многое сделал, чтобы упростить заключение брака, а также для улучшения материального положения женщины даже при расторжении брака. Мы должны учесть ещё то, что здесь рассмотрели не все аспекты низамов Шамиля.

Досоветское время тяжкое бремя калыма и других свадебных расходов признавала также официальная администрация на местах и старалась противодействовать этому. Гаджиева в своей работе приводит такие примеры: «В своем рапорте от 18 февраля 1895 г. на имя начальника Терской обл. начальник Хасавюртовского округа писал, что внесение «молодыми людьми при вступлении в брак невесте калыма доведено в последнее время до небывалых размеров, через что несостоятельные молодые люди  открыто совершают разного рода преступления, пагубно влияющие на экономическое положение и нравственную сторону туземного населения».

В 1862 г.  на севере  Табасарана (Кайтаго-Табасаранской округ) был принят новый адат, отменявший калым. Было объявлено, что, кроме кебина, ничего платить не следует, а кебин назначался от 30 до 40 руб. Адаты Анкратль-Чамалальского наибства Андийского округа в конце XIX - начале XX в. содержали специальную статью, которая гласила: «Если опекун получит калым от жениха, то он штрафуется на 5 руб., и возвращает всё полученное». Эти инновации, очевидно, были реакцией на проникновение калыма в горы. Одновременно шла борьба за ограничение кебина и, что важно отметить, против выделения земельного участка в качестве одного из его элементов. Так, общество Кища Кайтаго-Табасаранского округа в 1835 г. вынесло решение, где указывалось, что «кебин не может быть выплачиваемым землями, а только движимым имением или деньгами в размере ста рублей за девушку и пятидесяти за вдову».

Движение за ограничение калыма и других свадебных платежей особенно усилилось с последней четверти XIX в. в связи с их неудержимым ростом. Особенно большой размах приняли выступления против высоких брачных платежей в районах их широкого распространения, где сельские общества неоднократно поднимали вопрос о необходимости ограничения соответствующих расходов. Так, в 1894 г. Костековское общество вынесло приговор, сокративший «расходы при браках всего до 70 руб., если невеста - девица, и 25 руб., если невеста вдова...». Начальник округа предлагал сократить брачные выкупы (кебин, калым и т. д.) и по другим обществам округа: для салатавских аварцев - до 70 руб., для чеченцев-аухцев - до 50 руб., для ногайцев - до 60 руб., и т. д., а также ввести в размере до  50 руб. штрафы для нарушителей устанавливаемого порядка. Разумеется, это не относилось к привилегированным фамилиям, которые руководствовались собственными адатами.

Одновременно были выработаны правила «для туземного населения Терской обл. об уменьшении обычного калыма», составлены проекты правил «об установлении ответственности за принятие и уплату больших калымов», а также пояснительные записки по ним. Однако все эти попытки были безуспешными, так как сколько-нибудь решительных мер не принималось. В частности, нарушители принятых обязательств не привлекались к ответственности. Да и сами официальные власти не шли на решительные меры, так как, соглашаясь с мнением о необходимости уменьшить калым, в то же время они были убеждены, что «отменить его невозможно». Более того, по мнению властей, калым играл и положительную роль, полагая, что он являлся единственным средством к удержанию населения от разводов».[8]

После установления Советской власти  в постановлении Дагестанского Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров в марта 1926 г. «О правах трудящихся женщин – горянок ДССР» в пункте восьмом говорилось: «Взимание при заключении брака,  калым в каком-бы то ни было виде и в размере, превращающий брак в акт купли-продажи свободного человека, строго воспрещается»[9].

А впоследствии  калым был объявлен преступлением, установив уголовную  ответственность  как за уплату, так и за принятие выкупа за невесту. Ответственность за уплату и принятие выкупа за невесту предусмотрена была статьей 232 УК РСФСР, которая гласит: «Принятие выкупа за невесту родителями, родичами или свойственниками невесты деньгами, скотом или другим имуществом - наказывается лишением свободы на срок до одного года с конфискацией выкупа или исправительными работами на тот же срок с конфискацией выкупа.

Уплата выкупа за невесту, произведённая   женихом, его родителями, родичами или свойственниками - наказывается исправительными работами на срок до одного года или общественным порицанием.

Неизвестно,  конфискованный калым доходил ли до государственной казны или же оседал в руках представителей власти. Но при советской власти главной целью трудящихся должно было быть не обеспечение личного материального положения, а также материального положения своих детей, а улучшение положения всего советского  общества. И ещё должны были думать о мировом пролетариате и помочь ему в борьбе за социалистическое, а впоследствии и коммунистическое строительство.

Как пишет Кафаров: «Общественная опасность рассматриваемых преступлений (уплата и принятие выкупа за невесту) заключалось в том, что они низводят женщину до положения вещи. В ряде случаев родители, считая женщину слабым существом, стараются этим самым, обеспечить её материально. Эти преступления, прежде всего, посягают на честь и достоинство женщины, ставят её в неравноправное положение с мужчиной, за которого она выходит замуж»[10].

И ещё, т.к. калым был «трудно раскрываемым преступлением» и в ряде случаев о нём становилось известно через несколько лет с момента совершения этого преступления, то в статье 48 УК РСФСР, где, в частности, сказано: «Лицо не может быть привлечено к уголовной ответственности, если со дня совершения им преступления прошло три года, за которое  по настоящему Кодексу может быть назначено лишение свободы на срок не свыше двух лет или наказание, не связанное с лишением свободы...». А санкцией статьи 232 УК РСФСР предусматривалось максимальное наказание до одного года лишения свободы.

Следовательно, в указанных случаях привлечение виновных к уголовной ответственности по ст. 232 УК РСФСР являлось незаконным.

Естественно, родители старались скрывать факты выдачи калыма. Были случаи, когда родители невесты во время сватовства не называли определённую  сумму калыма, ограничивая свои требования лишь упоминанием о существующих в данной местности обычаях выкупа невесты. В таких случаях представители невесты говорят представителям жениха: «Мы от Вас ничего не хотим, но приходите с соблюдением существующих адатов». Представителям жениха в этих случаях хорошо известно, какие именно обычаи (адаты) существуют в данной местности в отношении калыма, и они стараются выполнить требования представителей невесты, зная, что в противном случае свадьба не состоится.[11]

Как пишет С. Ш. Гаджиева: «На страницах наших республиканских газет «Дагестанская правда», «БагIараб байрахъ», «Ленин-на байрахъ», «Коммунист», «Ленин ёлу» и других, журнала «Женщина Дагестана» неоднократно поднимается, в частности, вопрос о недопустимости калыма. Пафос этих статей направляется против остатков обычая взимания платы за невесту. Статьи вызывают широкий общественный резонанс. Они обсуждаются во многих коллективах, на общих собраниях рабочих, колхозников, заседаниях женских советов и находят полное одобрение у каждого человека с передовыми взглядами. Однако далеко не все оценивают калым столь однозначно негативно.

Отдельные родители, в том числе и представители интеллигенции, возражая подобной позиции, говорят: «Какой это калым? Мы берём не калым у жениха, а деньги, которые расходуются на материальное обзаведение мебелью и другой обстановкой для жилища новобрачных. В одежде, обуви наша дочь будет ходить в доме мужа, а не у нас, будет ходить не один год, а несколько лет». То же самое можно слышать и о подарках. Резонный вопрос: «Зачем вам, отцу девушки, беспокоиться о мебели для новобрачных, пусть об этом позаботится жених, мужчина, который будет практически главой семейства. Не лучше ли вам дать дочери подарок, который позволяет ваше состояние?» - ответа не получает. Некоторые родители по-прежнему требуют от жениха 1500 - 2000 рублей денег и 10-20 комплектов одежды и обуви, золотые украшения. В ряде случаев подарки (пуховые платки, японские шали и т. д.) требуются и для сестёр невесты.

Поражает и то, что число и материальная значимость подарков растёт из года в год - сосед старается поразить соседа, друг - друга и требует всё больше. Нередко законодателями в этом соревновании выступают люди с потребительской психологией. Однако бороться с калымом трудно, т. к. он носит обычно скрытую форму и выявляется лишь в процессе разводов, когда жена уносит в отцовский дом всё, что куплено за деньги семьи мужа, мотивируя это тем, что она это привезла с собой. Попробуйте доказать, что не она привозила это имущество, что оно было приобретено женихом.

В результате фактов такого рода молодой муж остается разорённым. Именно поэтому растут негативные отношения к сделкам во имя обычая, в нарушение новых норм жизни советских людей.

Другой обычай, с которым также необходима борьба, - это сбор денег на свадьбе, в ряде случаев с помощью целого штата бухгалтерии, с кассой прямо во дворе. Не хватает лишь платных билетов на свадьбу, как в театр. Порою приглашают на свадьбу даже тех, с кем имеют шапочное знакомство, в результате чего на свадьбе присутствуют до 500 - 1000 человек. Представьте себе аул,  где  каждое воскресенье или субботу вступают в брак две-три пары молодых людей и на каждую свадьбу приглашаются все аульчане,  причем как в дом девушки, так и в дом жениха. Сколько денег надо иметь каждому односельчанину, чтобы одаривать всех, кто приглашает на свадьбу! Более того, поскольку на свадьбу приглашается большое число людей, закалываются 2-3 коровы на одно торжество и не менее 10-12 голов скота в течение одного-двух дней на все торжества, происходящие в ауле. Над этим тоже следует призадуматься».[12]

Говоря о современном положении, женщина, с которой я начала свою статью,  говорит: «Откуда же мы возьмем такие деньги? У меня нет мужа, который работал бы на высокооплачиваемой должности, сама работаю на государственной работе за мизерную зарплату. Пенсию, которую получаю, уходит на лекарства. У сына нет постоянной работы, живёт за счет временных заработков. Говорила, чтобы он себе хоть пенсию сделал, как делают у нас многие, отказывается, не хочет получать недозволенный доход».

Но, как её сын не все молодые люди думают, как-то один аспирант сказал: «Если человек смог стать миллионером, не стоит, наверное, спрашивать, как он заработал первый миллион».

В связи с этим хочется привести в пример проповедь имама мечети Махди-хаджи Абидова «О создании семьи», где он говорил: « …Пророк (мир ему и благословение) ещё 1400 лет назад говорил: «Придёт время, когда гибель человека в руках женщин и детей будет. Они будут упрекать его беднотой, заставят пойти по всем путям, по которым нельзя пойти, и сам погибнет, и семью погубит». Человек, который может жить как птичка в воздухе, смотрит, что люди скажут, что жена скажет, что сосед скажет, что сельчанин скажет, как будто Аллах создал его им в  рабстве  быть. Зачем ему люди, посмотри сам, что хорошо, что плохо, что халал, что харам. Если хорошо поступил, пускай на людей не смотрит, а если плохо поступил, тогда пусть смотрит.

Видите ли, мы раньше спокойно могли жениться. Пошёл,  засватал девушку и женился.

А теперь что нужно? Сначала дом надо построить, потом занавесками украсить, мебель поставить, потом мужчины ещё что-то должны. Потом чемодан должен быть. В чемодане столько колец должно быть, бриллианты должны быть, и обязательно джамаат женщин с длинными языками, которые будут сплетничать, бедный чемодан был или  богатый чемодан был. Вот так всё начинается.

А мы как могли бы делать – допустим, засватали девушку, её отец скажет: «Пускай ночью заберёт»,  а через 2-3 дня молодые  объявят: «Мы поженились, на мавлид приходите». Вот так тоже же можно! Нет, им нужен кортеж из  15 машин  во главе   с  «Мерседесом» или «Джипом»!

Вот эти проблемы человек сам создает, этими проблемами живёт, за это голова болит, инфаркты получает, влезает в долги. А чтобы возвратить долги, на свадьбе нужно напоить гостей, чтобы они пьяные  побольше денег кидали, хоть кое-как этим расходы покрывать.

Вот так получается, видите, как человек сам себя загоняет в этот угол.

Если сосед на соседке женится, дома рядом, оттуда тоже на машину сажает её, буквально 15 метров нужно пройти, нет, он через центральную площадь круг сделает и привезёт…

Не создавайте такие проблемы, жить будете спокойно. А сэкономленные  деньги отдайте молодоженам…

Об остальных адатах вообще не говорю. Например, в Саудовской Аравии  минимум  200 000 реалов – 60 - 70 тыс. долларов  должно быть, чтобы махар ставить. Как здесь, у них воровать не получается, каждый на законной работе работает. Так человек будет копить, и  копить, у кого-то к 60  годам нужная  сумма набирается. Если такие деньги есть, то ему хоть 16-летнюю девушку выдают,   ничего, что он старый, беззубый, но главное, чтобы деньги были…».[13]

Все это говорит о том, что у горцев помимо массы положительных качеств выработалось одно особое качество – любовь к материальным благам, которое ещё в ХIX в. приметил русский поэт Лермонтов:

Давным-давно у чистых вод,

Где по кремням Подкумок мчится,

Где за Машуком день встает,

А за крутым Бешту садится,

Ближ рубежа чужой земли

Аулы мирные цвели,

Гордились дружбою взаимной.

Там каждый путник находил

Ночлег и пир гостеприимный,

Черкес счастлив и волен был.

Красою чудной за горами

Известны были девы их.

И старцы с белыми власами

Судили распри молодых.

Весельем песни их дышали,

Они ещё тогда не знали

Ни золота, ни русской стали

 

Конечно, родителям хочется обеспечить своих детей всеми материальными благами, чтобы они ни в чём не нуждались. Но  глядя на современную молодежь, хочется сказать: «Чем обеспечивать  полностью материально, лучше воспитывайте в них морально - этические качества».

Ведь, Аллах Всемогущий Своих созданий больше любит, чем родители своих детей. Мы должны быть благодарны  благам Создателя  и не заниматься расточительством. А всё, что делается в наше время вокруг создания новой семьи,  не знаю как по-другому и назвать, кроме как расточительством.

Аллах Всевышний сказал (смысл): «Воистину, расточители - братья шайтанов. Они поддаются его искушению, когда он соблазняет их тратить деньги на злодеяния и разврат. Шайтан никогда не благодарит своего Господа и всегда пребывает в заблуждении. Расточитель подобен ему» (Св. Коран, 17:27).

И еще Всевышний Аллах говорит в Священном Коране (смысл): «Аллах повелел Своим рабам быть справедливыми во всём, что они говорят и делают, и совершать только благочестивые деяния. Он также приказывает им помогать родственникам в том, в чём они нуждаются, чтобы укрепить родственные отношения на основе любви и согласия. Он запрещает все злодеяния, в особенности скверные грехи и то, что противно религиозным законам и здравому смыслу. Аллах также запрещает творить преступления и беззакония против других. Об этом Аллах предупреждает вас и направляет на благодеяния. Может быть, вы поймёте Его доброе руководство, выслушаете Его наставления и повинуетесь им!» (Св. Коран, 16:90).

Сагирова Мадина