Джалял уд-Дин Руми.
Царь Солейман проснулся поутру,
И птицы подошли к его шатру.
Владыка знал небесных птиц язык,
Хоть и не только этим был велик.
И вообще душа душе близка
Не только пониманьем языка.
Порою понимает, как ни странно,
И турок уроженца Индостана,
И может турка не понять вовек
В его краю рожденный человек.
Ведь кроме речи есть язык доверья,
Которым люди связаны и звери.
Поэтому все твари шли, как други,
Чтоб предложить царю свои услуги.
Пред Солейманом каждый в меру сил
Свое уменье славил и хвалил.
Вот очередь дошла и до удода:
"Я даром наделен такого рода:
Из всех пернатых я могу один.
Учуять воду средь земных глубин.
И как бы ни был мой полет высок,
В земле я вижу русло и исток,
Да буду, Солейман, тебе отныне
Полезен я в походах по пустыне!"
"Ну что ж, - промолвил царь, - в степях безводных
Ты будешь средь друзей для нас угодных
И влагу, без которой жизни нету,
Определишь по запаху и цвету».
Но ворон, позавидовав удоду,
Прокаркал: "Врет он, что находит воду,
Будь столь его таланты велики
Не попадал бы сам удод в силки
Меж тем известно всем, что птицы эти,
Подобно прочим, попадают в сети!"
Подумал царь и молвил: "Мой удод,
Похоже, ворон в этот раз не врет.
Хоть, может статься, твой напиток сладок,
Но все ж и в первой пиале осадок!"
"Мой царь, во имя всех на свете благ
Не слушай ты, что каркает мой враг.
Поверь мне: то, что я сказал, - не ложно:
Я вижу с неба все, что видеть можно.
Открыто сверху взору моему
Лишь то, что не грозит мне самому.
Но если в западню судьба попасть мне,
Мне очи застит мрак, и солнце гаснет!"
