Россия, Дагестан и «террористический интернационал»

Проблема участия дагестанцев в террористических организациях региона.

Спустя практически четверть века с начала процессов реисламизации на Северном Кавказе общественность и элиты оказались перед проблемой экстремизма. Россия столкнулась с серьёзным международным противником в лице террористических и экстремистских организаций.

Проблема радикализма под прикрытием мусульманской религии, а далее – и терроризма, на первом этапе развития не вычерчивалась выпукло по причине того, что рядилась в облик «исламского возрождения» и использовала религиозные потребности масс, «религиозный голод».

Всё это не позволяло строго анализировать либо выстроить стратегию и линию поведения в отношения этих процессов, а также сильно сужало возможности по отделению деструктивных ангажированных течений от простого религиозного возрождения и тяги к религиозному знанию в рамках свободы совести и исповедания.

Произошло это по причине того, что ни экспертное сообщество, ни научные круги, а тем более власть и общество не понимали отчётливо сущности проблемы, с которой столкнулись.

Любые попытки понять проблему ваххабизма-тарикатизма ограничивались, как правило, заключениями о сугубо межконфессиональном столкновении, в который государству не нужно вмешиваться, а лишь локализовать его в рамках исламской культуры.

Проблема религиозного несогласия оказалась куда глубже. Ваххабитские идеологи предлагали фундаменталистскую (салафитскую) версию Ислама, который отличался бескомпромиссностью и тщательно разработанной доктриной ширка – язычества, по которому из канонического Ислама выпадали большие массы мусульман, особенно тарикатского религиозного формата.

Конфликт представителей разного Ислама, бывший в досоветское время на верхних слоях, то есть протекавший относительно мирно и спокойно в среде богословов, алимов; в постсоветский период не только приобрёл новый жёсткий формат, но и спустился на низшие уровни мусульманского демоса.

Это предрешило судьбу конфликта, а с присутствием в ваххабизме разрушительного потенциала в виде джихадизма окончательно переформатировало экстремизм в практику терроризма.

Дагестан в «горячее» десятилетие 1999–2009 гг. испытал разрушительную силу ваххабитской идеологии, которая, упав на взрыхлённую идеологами, эмиссарами, агентами влияния, зарубежными разведчиками и объективными факторами общественно-политическую почву, подвела дагестанское общество к грани гражданского противостояния. А некоторые наблюдатели, эксперты и публицисты именуют эту ситуацию гражданской войной. Глава РД Рамазан Абдулатипов сказал о ней как о тихой гражданской войне.[1]

Горячее десятилетие «террористической войны» прошло. Однако Дагестан столкнулся с таким новым явлением, как исход на джихад. Без понимания концептуальных, идеологических маркеров и мировоззренческих установок сложно будет понять «сирийскую драму» и участие в ней дагестанцев, северокавказцев, шире – мусульман бывшего СССР.

Известно, что ваххабитская концепция развития исламского общества («развитого Ислама», по аналогии с «развитым социализмом») предлагает следующие этапы:

1. даават, то есть призыв к Исламу. Формирование мусульманских агитационно-пропагандистских бригад. В век информатизации такие группы просиживали дни и ночи в социальных сетях, блогах и вели тематические сайты;

 2. джамаат. Создание крепкой и идеологически стойкой общины с единым пониманием целей и задач; едиными внешними и внутренними маркерами; обособленными культовыми объектами. Маркерами такого джамаата, как известно, были агрессия, неприятие иного мнения и насилие;

3. хиджра. Исход, бегство в иные земли, где, по мнению ваххабитских идеологов и эмиссаров, можно будет нарастить силы и сохранить свои убеждения, а также продолжать вести работу по вербовке и финансированию джамаата. Джамаат в данном случае превращается в полумафиозную структуру с лидером. Некоторые джамааты даже дают байгlа, то есть клятву, присягу вожаку, имаму, лидеру;

4. джихад. Четвёртым и окончательным этапом является джихад, понимаемый исключительно как экспансионистская освободительная война. С одним условием: освобождаться последователи ваххабитской идеи будут от всех, даже от мусульман, с целью установить свой новый мир. И прежде чем его установить, необходимо, согласно идеологии и практике исламистского экстремизма, разрушить старый мир, причём до основания.

В основе милитаристских интерпретаций аяты Корана и идея джихада («борьбы», в более узком смысле – «сражения»), воспринимаемого как экспансионистская война за установление идеалов Ислама, понимаемых в фундаменталистском ключе.

Хотя экспансионистская война в Исламе формально запрещена даже представителями ваххабитских кругов. «Ислам запрещает вести войны с другими целями, например, экспансионистские войны, войны с целью распространения авторитета, мстительные войны, имеющие целью ликвидировать и разрушить всё, или те войны [которые ведут некоторые страны] с целью показать себя и продемонстрировать свою силу. Войну в Исламе можно объявлять только во имя Аллаха, ради того, чтобы возвышать Его слово, а не ради каких-либо личных интересов»[2].

Однако такое мнение может быть прикрытием для экспансионистских по содержанию войн. В современном воплощении все эти характеристики (экспансионизм, разрушение, распространение авторитета, мстительность и т. д.) присущи ИГ. Целевое рассогласование, противоречие характера войны, его содержательной и пропагандируемой части ярко характеризует ИГ.

А мученическая смерть – смерть шахида – признаётся за высший идеал мусульманина «правильных взглядов», «спасённого».

Шахид (в случае с террористической транснациональной корпорацией ИГИЛ – смертник) – это, как правило, боевик, не уничтоженный или погибший от снаряда, а подорвавший сам себя. Происходит это по-разному: боевик подрывает себя, опоясанный взрывчаткой, либо находясь в автомобиле, начинённом тротилом (или иным взрывчатым веществом). Процедура подрыва (как правило, производится молодым неквалифицированным и необразованным пушечным мясом, малопригодным для пропаганды и других работ) называется истишхадия, и по уверениям[3] дагестанских «террористических беженцев», отвечающих за «русское  направление», в 2014 г. была очередь из желающих совершить шахидистский акт.

Истишхадия, или подрыв себя в автомобиле, начинённом взрывчатым веществом, по мысли ваххабистов-джихадистов, является высшим актом самопожертвования, после чего шахид отправляется в Рай, в объятья полногрудых черноглазых девственных красавиц – гурий.

Зомби-боевики в террористической транснациональной корпорации используются в качестве «живых бомб» и пропагандистских удочек, на которых подлавливают наивных мусульман российского Кавказа и не только.

Ханжан Курбанов