Деда я не помню, но много слышал о нём от старших. Он донской казак, отслужил 25 лет в Царской Армии, в кавалерии. Рассказывали, что, будучи в отставке, он в родном хуторе земледельчествовал и лечил скот – собственный и соседский. Соседи в таких случаях старались ему щедро оплатить, но он или совсем отказывался брать плату, или, к примеру, из 10 рублей 8 возвращал плательщику.
В дедовском доме молитвы были кратки, всегда по конкретному поводу. Пробудившись, приветствовали Бога и благодарили Его за благополучный отдых. Отходя ко сну, говорили: «Дай нам, Господи, спокойного сна!» За столом ждали, пока дед скажет «С Богом!» – и тогда приступали к еде. После еды каждый произносил: «Слава Тебе, Господи, что насытил нас!» Днём не раз просили Бога простить только что допущенную ошибку, неловкость, нечаянность.
В храм за 5 километров дед ходил только зимой, когда сельскохозяйственной и домашней работы было сравнительно меньше. С годами посещение храма становилось деду всё труднее. Однажды, ко всенощной, он спешил, преодолевая сугробы свежевыпавшего снега. Ноги промочил, да и весь вспотел. В храме, не отапливаемом, он за ночь сильно простыл. Болел тяжело и долго. В жару, в бреду всё время повторял: «Не может такого быть, чтобы женщина родила Бога»...
Глубоко уважая старика, домашние с этим мнением искренне согласились, и по вполне понятной причине с тех пор стали избегать общения с «батюшкой»-попом. Дед, Слава Богу, выздоровел, но в храм больше не ходил.
Впоследствии, расспрашивая старших, я узнал, что персонификация Бога не практиковалась в нашем роду ещё задолго до описанного случая болезни деда. В качестве гипотезы, полагаю, что в этой особенности нашего рода – отзвук далёких времён, когда весьма значительная часть русского населения Руси исповедовала Ислам, что историки находят особенно характерным для XIV века. Романовы, узурпировавшие царскую власть при поддержке «надмирной мафии», проводя прозападную политику, искоренили религию Ислама среди русского населения России.
Молодость родителей совпала со временем воинствующего безбожия. В музее можно видеть тогдашние газеты, которым нечестивые не постеснялись дать имя «Безбожник». В общественной жизни проявления религиозности пресекались.
В семьях общение с Богом сохранилось, хотя стало менее частым, и вынуждено было камуфлироваться под поговорки, обычаи, даже под архаизмы. Традиционное казачье приветствие – «Здорово ночевали?» – «Слава Богу!» – сохранилось и продолжено в возродившемся казачестве.
Коснувшись религиозных аспектов культуры, в которой мне довелось родиться и взрослеть, определюсь с собственным в ней положением. Во-первых, я никогда не был безбожником. Далее, мне не пришлось быть в лоне христианства, ибо мне чужда «догма о Боге-Христе», а догма о том, что «старый Бог в жертву самому себе принёс молодого Бога», мне не просто чужда, – она омерзительна в своей циничной лжи.
Возраст 40 лет – рубеж, на котором уточняется жизненная позиция. Уже тогдa (27 лет назад) у меня был символ веры, очень краткий, из двух слов: «ВЕРЮ БОГУ».
Сейчас, ретроспективно, считаю, что уже тогда был близок к религии Покорности Богу – к Исламу. Но тогда я не имел содержательного понятия об Исламе. Как у громадного большинства немусульман, у меня было ложное, навязанное со стороны, представление об Исламе, как о сомнительном вероучении с агрессивными замашками. К внедрению такого «мнения» приложили руки русские (особенно из иудеев) «батюшки», а исходило оно от ростовщических группировок, враждебных и к русским, и к Исламу.
Всё – по Воле Бога! В том числе и «случай», что помог мне избавиться от заблуждений. Знакомый журналист-диссидент попросил меня проверить цитаты из Корана (на русском) в письме муслима о судьбах России. Уже эти цитаты вызвали сомнение в справедливости господствовавшего среди русских мнения об Исламе. Коран тогда в библиотеках скрывали, в магазинах его вообще не было. В моих поисках, Всевышний привёл меня к татарину. Целый день он говорил мне об Исламе, и подарил два тома перевода Корана, сделанного Саблуковым. Цитаты в письме оказались верны. Я же увлёкся чтением Корана, и всё более убеждался, что Ислам – верное, человечное, высоконравственное учение. С тех пор более 25 лет изучаю «смыслы» Корана, и считаю своим долгом просвещать немусульман о нравственных ценностях и Истинах Корана.
Насколько это удаётся – читатели могут судить по публикациям в нашей газете «Мера Понимания».
Сулеймангаджи Мягков
